27 января – день окончательного снятия блокады Ленинграда. Почти 900 дней враг пытался покорить жителей героического города, но так и не смог овладеть Ленинградом. Свидетельством стойкости ленинградцев стало спасение Эрмитажа и музейных ценностей самого крупного музейного хранилища Европы. В наши дни трудно себе представить, через какие суровые испытания прошел музей.
Предлагаем вам познакомиться с книгами, рассказывающими о трагическом времени в жизни Эрмитажа.
В книге «Подвиг Эрмитажа» Сергея Варшавского рассказывается о героизме сотрудников музея в годы войны.
К эвакуации работники Эрмитажа начали готовиться еще в 1938 году – тогда существовал мобилизационный план на случай войны. Рабочие-столяры изготавливали уникальные ящики с водонепроницаемой обивкой, доставали упаковочный материал. Войну ожидали, но надеялись, что этого не произойдет. Когда беда нагрянула, уже 23 июня сотрудники музея приступили к подготовке первого эшелона с экспонатами.
Люди трудились сутками, оставляя на еду и сон не более часа. Искусственного освещения в музее тогда не было, не прерывать работу помогали белые ночи. Приходилось работать в наклон, ящики стояли на полу. У многих началось кровотечение из носа, но никто не покидал рабочее место. Нужно было торопиться, потому что враг все ближе подходил к городу.
К сотрудникам присоединились сотни добровольцев: академики, профессора, искусствоведы, художники, студенты. Огромную роль в организации эвакуации сыграл директор музея Иосиф Орбели, который отлично помнил реэвакуацию Эрмитажа из Москвы в 1920 году.
Под его руководством каждый бесценный экспонат был аккуратно упакован и сохранён, а после снятия блокады возвращён на своё место. Директор ввел железную дисциплину: за забытый свет, опоздание, неправильно подобранный размер ящика следовало увольнение. Но по-другому было никак. Двадцать два вагона удалось собрать за неделю: 1.118.000 самых ценных экспонатов. Они были отправлены в Свердловск. Эрмитажные коллекции были размещены в Картинной галерее и в подвалах дома Ипатьева, где была расстреляна царская семья. За сохранность экспонатов отвечал Владимир Левинсон-Лессинг. Ему приходилось вести борьбу за здание, грузовики, горючее, ведь в Свердловск были эвакуированы и оборонные предприятия. Но ученый с честью справился с заданием сохранить бесценные экспонаты. После ухода второго эшелона стали спускать по деревянным настилам бронзовые и мраморные статуи, люстры, огромные полотна. Это была тяжелейшая физическая работа. Чтобы защитить само здание, пожарная команда натаскала огромные горы песка, поставила ванны с водой, чтобы тушить зажигательные бомбы, окна были заклеены крест-накрест бумагой, чтобы стекла не были выбиты взрывной волной. Но самой большой работой оказалась подготовка бомбоубежищ в подвалах: необходимо было изготовить сотни кроватей, сделать канализацию. Уже с сентября 1941 года там жило две тысячи оставшихся сотрудников и ученые с семьями. Маленькие уголки, огороженные занавесками. Кругом темнота. На полу стояли аккумуляторы с маленькими лампочками. Двигаться нужно медленно, чтобы не наткнуться на колонну или витрину.
Третий сформированный эшелон уехать уже не успел. Музейные сокровища пришлось хранить на первом этаже, в подвалах и в песке – в основном фарфор, серебро.
Еще одна ценность была вывезена в первые дни войны – дети сотрудников. 146 детей поручили работнику научно-просветительского отдела музея Л. В. Антоновой. Дорога на восток была очень тяжелая. В эшелоне ехали почти стоя, педагоги даже на подножках вагонов. Не хватало воды. Дети начали болеть, двое малышей умерло. Всех остальных детишек Любовь Владимировна спасла.
В сентябре 1941 года блокадное кольцо сомкнулось. А музейные работники продолжали спасать само здание и оставшиеся ценности. Почти каждый день они дежурили в отряде противопожарной обороны.
Бывало, что за сутки тревоги по радио объявлялись до пятнадцати раз. Приходилось сбрасывать зажигательные бомбы с крыши музея. Чтобы сохранить экспонаты от крыс, в музее приютили кошек, до сих пор на довольствии стоит десяток животных. Постоянно проводилась инвентаризация, придумывались растворы для обработки картин от плесени. Мыли, чистили, заколачивали дыры, убирали стекло. Весна 1942 года выдалась особенно тяжелой. Через пробоины в крыше хлынула вода, по стенам текло. Дворцовую мебель приходилось вылавливать. В подвале, где был закопан в песок фарфор, плавали чашки, блюдца. Сотрудницы бросались в ледяную воду вылавливать экспонаты. Измученные голодом, ценой своего здоровья, жизни они спасали музейные ценности.
В своей книге «Биография Эрмитажа» Джеральдин Норман приводит отрывки из отчетов Михаила Доброклонского, исполняющего обязанности директора музея, о восстановительных работах в 1943 году. В них рассказывается о том, как научные сотрудники, профессора, рука об руку с подсобными работниками скалывали лед, подметали, выносили осколки стекол и снег. В основном это были женщины. Было очищено более 2000 кв. метров музейной площади, вынесено 36 тонн битого стекла, мусора. Одна из участниц «спасательной команды» вспоминала: «Мы использовали каждый солнечный день… вытащили всю мягкую мебель во двор. Обивка на диванах не была видна под толстым пушистым слоем плесени… пускали в ход щетки и метелки. Весь день – пыль столбом и резкий, едкий запах сернистого газа; к концу дня этот запах пропитывал одежду, пыль набивалась в уши и ноздри, в горло, слезились глаза».
Настоящим героизмом было просто выжить, а выживал тот, кто занимался любимым делом. Сидя в бомбоубежище, ученые писали диссертации, читали лекции, обсуждали научные труды, у сотрудников под рукой всегда были книги, поддерживали друг друга читкой своих произведений. Проводились даже экскурсии. Картины были отправлены в тыл, а пустые рамы остались висеть на прежних местах.
Это позволило быстро восстановить экспозицию после возвращения шедевров. В «Блокадной книге» Алеся Адамовича приведен рассказ коменданта Эрмитажа Павла Губчевского, который провел экскурсию для моряков перед пустыми рамами. «Это была самая удивительная экскурсия в моей жизни. И пустые рамы, оказывается, впечатляют», – вспоминает он.
19 октября 1941 года в музее был отмечен юбилей Низами. В зале звучали стихи, написанные восемьсот лет назад. А 10 декабря было проведено заседание, посвященное 500-летию Алишера Навои. Ослабленные люди читали стихи – это согревало сердца.
Но беды не обошли стороной, за первую зиму умерли десятки пожилых ученых, смерть стала обыденностью. Когда было совсем невмоготу, при Эрмитаже открылся стационар, в котором смогли спасти сотни жизней. Весной 1942 года появилась возможность уехать по Ладоге, в Ереван отправляют худого и желтого, как и все его сотрудники, Иосифа Орбели. К лету засадили Висячий сад картошкой, капустой, свеклой. Ими питались оставшиеся сотрудники музея всю зиму. В 1944 году в Эрмитаже вновь открылись постоянные выставки, позднее вернулись все произведения искусства, которые были вывезены.
В блокаду погибли 52 сотрудника музея. Были и культурные потери. Во время подготовки к эвакуации бесследно исчез шедевр Антониса Ван Дейка «Святой Себастьян». Ряд ценных экспонатов погиб от сильных пожаров, затоплений. Но настоящий подвиг сотрудников Эрмитажа позволил сохранить почти все музейные шедевры. Затаив дыхание, мы можем сегодня любоваться ими. Низкий поклон всем сотрудникам Эрмитажа за мужество, стойкость, за большую любовь к своему делу.
Предлагаем прочитать книги о подвиге Эрмитажа в годы блокады и о музейных шедеврах:
Галина Евдокимова
